Омский государственный литературный музей им. Ф.М. Достоевского

Материалы конференции ‘Ф.М. Достоевский и мировой литературный процесс’.

«Ставрогин и принц Гарри (к вопросу о степени влияния хроники В. Шекспира ‘Генрих IV’ на роман ‘Бесы’ Ф.М. Достоевского)» — Е.С. Рыбченко, Семипалатинск.

Исследователями творчества Ф.М.Достоевского не раз отмечалось использование им в художественных текстах, записных книжках и ‘Дневнике писателя’ имени В.Шекспира. Ю.Д.Левин в своей статье ‘Достоевский и Шекспир'(1,с.108-134) писал, что ‘:ещё при жизни Достоевского сравнивали с Шекспиром :

Писали об этом и литературоведы. Л.П. Гроссман считал, что ‘Шекспир был главным воспитателем трагического начала в творчестве Ф.М.Достоевского’, который нашёл в нём ‘все типы страстей, темпераментов, подвигов и преступлений’ и изучал ‘все разновидности людской психологии по этим вечным и окончательным её образцам’. (1,с.109).

По наблюдению Ю.Д.Левина, осторожнее подошла к вопросу Л.М.Розенблюм: ‘Указав, ‘как постоянно и активно обращался Ф.М.Достоевский к творчеству Шекспира’, исследовательница дальше отмечает лишь типологическое сходство двух писателей: и оставляет в стороне вопрос о возможной творческой зависимости русского романиста от английского драматурга’ (1, с.109)

Вне связи с творчеством великого английского драматурга указывалось на применение в этом романе приема маски и мотива игры в описании портретов и поступков персонажей (2,с. ).

Задача нашего исследования состоит в определении характера влияния шекспировского текста на текст Достоевского, общих и отличительных черт в облике и поведении главных персонажей и их окружения. Мы попытаемся понять и почувствовать рефлексирующую художественную мысль Достоевского как ответ на живую пульсирующую мысль великого английского драматурга.

В свете современных литературоведческих изысканий о метатекстуальности, попытаемся доказать её присутствие в романе Ф.М.Достоевского.

Время, описанное в хронике В.Шекспира — переломное, смутное: в стране идёт феодальное восстание, король Англии Генрих 1У одинок морально в этих обстоятельствах, т.к. не чувствует поддержки своего сына молодого, талантливого, но беспутного принца Гарри. В романе Достоевского показаны 60-е годы 19 века, время, когда на сцену русской истории выходит нигилистическое, антимонархическое движение, в лице Верховенского и ‘наших’, направляющее свои действия против самих основ общечеловеческого и социального сосуществования, против общечеловеческих ценностей и неписанных правил поведения. В романе Достоевского расшатывание устоев происходит путем их осмеяния и отрицания.

На этом фоне появление солнцеликого героя в романе Достоевского невольно притягивает внимание обывательского общества и вызывает неподдельный интерес у его прекрасной половины. Мы считаем, что такой герой — один из важнейших образов в художественных системах Шекспира и Достоевского, и является центральным организующим фактором в этих системах, благодаря своей солнцеликости. Вот как об этом говорит Шекспир устами молодого принца:

Я знаю всех вас, но до срока стану
Потворствовать беспутному разгулу;
И в этом буду подражать я солнцу,
Которое зловещим, мрачным тучам
Свою красу дает скрывать от мира,
Чтоб встретили его с восторгом новым,
Когда захочет в славе воссиять,
Прорвав завесу безобразных туч,
Старавшихся затмить его напрасно:
Лишь необычное бывает мило.
Так я, распутные повадки бросив
И уплатив нежданно старый долг,
Все обману дурные ожиданья,
Являя людям светлый образ свой!
И, как в породе темной яркий камень,
Мой новый лик, блеснув над тьмой греховной,
Величьем больше взоров привлечет,
Чем не усиленная фольгою доблесть.
Себе во благо обращу я злое
И, всем на диво искуплю былое.(3, с.)

В романе Достоевского Ставрогин неоднократно сравнивается с солнцем: ‘Вы смотрите на меня как на какое-то солнце, а на себя как на какую-то букашку’ — так говорит Ставрогин Шатову. Все персонажи романа Достоевского готовы служить Ставрогину просто по зову своих сердец: ‘ Я только про то, что я серьезно к вашим услугам, всегда и везде и во всяком случае, во всяком, понимаете?’ — заявляет Ставрогину Верховенский младший. ‘Да сохранит вас Бог от вашего демона и позовите, позовите меня скорей’ — Дарья Павловна — Ставрогину. ‘Я за то (ударил), что вы так много значили в моей жизни: Без вас я бы там погиб:’ (Шатов — Ставрогину).

Но в отличии от героя шекспировской хроники, Ставрогин невольно вызывает страх и ужас у многих людей, близких и совсем незнакомых ему: у матери, Дарьи Павловны, у Марьи Лебядкиной, маленький ребенок расплакался при его появлении. Ставрогин — это герой, лишенный доброго начала. Даже такой персонаж, как Федька Каторжный, жалуясь ему на ‘жестокосердность и скупость насчёт вспомоществования’ П.Верховенского, вызывает у него хохот, когда в осенней грязи подбирает брошенные ему Ставрогиным деньги. Так автор показывает демонические наклонности характера своего героя.

Проблема авторитета и дееспособности власти поднимается обоими авторами.

Думается, характеристика поведения, предшествовавшего правлению короля Генриха 1У, произнесенная им в противопоставление к своему поведению, развернута Достоевским в романе в те действия, которые характерны для губернской власти провинциального российского города:

‘:А король беспечный
Порхал везде и всюду, окруженный
Гуляками, пустыми шутниками,
Что, словно хворост, вспыхнут и сгорят;
Ронял сан высокий средь глупцов,
Терпел глумленье над своим величьем
И, рангу вопреки, давал смеяться
Мальчишкам, зубоскалам, был мишенью
Для шуток безбородых остряков
И, завсегдатай многолюдных улиц,
Заискивал пред мнением толпы.
Народ, питая взор им ежедневно,
Объелся, словно медом, королем…’

Реализацию данного механизма ослабления власти Достоевский показывает в ‘Бесах’, когда светское общество во главе с губернаторшей совершают увеселительные прогулки загород и все важные празднества в городе проходят под её предводительством. Власть, потерявшая авторитет и силу уже не способна противостоять нарастающим, как снежный ком, преступлениям, не способна защитить невинных граждан, потому что ‘идёт на поводу’ у нигилистов, заигрывая с ними. В итоге она перестаёт быть властью.

В шекспировской хронике сильной личностью ‘посмевшей взять власть’ выступает король Генрих 1У, заставивший своих приближенных умертвить своего предшественника короля Ричарда. Сам Генрих 1У не испытывает ни мук совести, ни желания признать свою вину ни в какой форме. Компенсацией этого морального изъяна у короля в хронике являются образы Хоспера и Вустера. Именно в их уста Шекспир вкладывает волнующую его проблему чести:

‘…Хотспер
…И скажут ли ещё,- о верх позора!
Что одурачил нас, отверг, прогнал
Тот, для кого позору мы подверглись,
Нет, время не ушло; ещё возможно
Вам возвратить утраченную честь
И славу добрую восстановить.
Отмстите за насмешки и презренье
Монарху гордому, что день и ночь
Мечтает лишь о том, чтоб заплатить вам
За ваши все дела кровавой смертью.’

Хотспер готов вступить в справедливую борьбу за восстановление утраченной чести, его, как соучастника преступления заставляют страдать муки совести:

Клянусь душой, мне было б нипочем
До лика бледного Луны допрыгнуть,
Чтоб яркой чести там себе добыть,
Или нырнуть в морскую глубину,
Где лот не достигает дна,- и честь,
Утопленницу, вытащить за кудри;
И должен тот, кто спас её из бездны,
Впредь нераздельно ею обладать.
Не потерплю соперников по чести!

Исследователи творчества Шекспира рассматривают такое озабоченное проблемой чести поведение как способ прикрыть личные, корыстные интересы.

В романе Достоевского проблема чести связана с поведением Ставрогина, который намеревается объявить обществу о своём браке с Лебядкиной, но не делает этого, более того, кружит голову Лизе и напрасно обнадеживает устройством судьбы другую девушку — Дарью Павловну. Таким образом, он поступает нечестно по отношению ко всем троим.

Проблема насильственного захвата власти, своеобразного самозванства в хронике представлена нераскаявшимся поведением незаконно пришедшего к власти короля Генриха 1У, за отца этот подвиг должен совершить молодой король. И он понимает всю необходимость покаяния, особенно остро это понимание приходит к нему перед решающим сражением. Его обращение к Богу сражений можно считать покаянной молитвой за отца и его душу:

О бог сражений! Закали сердца,
Солдат избавь от страха и лиши
Способности считать число врагов,
Их устрашающее. На сегодня,
О, на сегодня, Боже позабудь
Про грех отца — как он добыл корону!
Прах Ричарда я царственно почтил,
И больше горьких слёз над ним я пролил,
Чем крови вытекло из жил его.
Пять сотен бедняков я призреваю,
Что воздевают руки дважды в день,
Моля прощение за кровь. Построил
Я две часовни; грустные монахи
Там поминают Ричарда. Готов я
И больше сделать, хоть ничтожно всё
Пока я не покаюсь сам в грехах
Взывая о прощенье.

В данном случае, милосердие, проявленное к народу, это попытка искупить вину отца. Но сколько бы ни было добрых дел, все они не заменят необходимости покаяния. Это истинный и единственный поступок, приравненный к подвигу в христианской традиции, способный оправдать ‘перешедший по наследству’ грех отца.

Подвиг Ставрогина, к которому, по мнению Тихона, он не готов (гл.9 ‘У Тихона’ Варианты списка А.Г.Достоевской), заключается не просто в скорейшем опубликовании его исповеди, как считает сам Ставрогин, а в смирейшем принятии ненависти, мести и насмешек света: ‘:если только искренно примите заушение и заплевание:если выдержите! Всегда кончалось тем, что наипозорнейший крест становился великою славой и величайшею силой, если искренно было смирение подвига. Но есть ли, есть ли смирение подвига? Будет ли? О, вам нужен не вызов. А непомерное смирение и принижение! Нужно, чтобы вы не презирали судей своих, а искренно уверовали в них, как в великую церковь, тогда вы и их победите, и обратите к себе примером, и сольётесь в любви:О, если бы выдержали!’ И далее, Тихон указывает на главную причину смеха как возможную реакцию света на такого вида преступления:

… -Убьёт некрасивость, — прошептал Тихон, опуская глаза.
— Некрасивость? Какая некрасивость?
— Преступления. Преступление поистине некрасивое. Преступления, каковы бы они ни были, чем больше крови, чем больше ужаса, тем они, так сказать, картиннее и внушительнее; но есть преступления поистине стыдные, позорные, мимо всякого оправдания ужасом…’ (с.118)

Таким образом, герой Шекспира принц Гарри, каким он становится к концу повествования в хронике, — совсем не тот юный принц, с каким мы встречаемся в её начале. Это зрелый муж, у которого мы в минуту государственной опасности наблюдаем рост самосознания и ответственности. Он, в отличие от героя Достоевского способен преодолеть свой человеческий и королевский страх. Это видно по его мыслям и поступкам, и по решимости и безоговорочности намерений. Ставрогин же боится смешного и просит Тихона указать на это смешное в своей исповеди. В итоге высокое предназначение, солнцеликость героя оказываются не реализованными им в жизни. У Ставрогина, в отличие от принца Гарри нет действенных попыток к добру, верности слову, обязательности, ответственности, нет веры в высшую силу. Вследствие всего этого герой оказывается бесполезен для мира и терпит крах.

По нашим наблюдениям влияние шекспировской хроники в романе Достоевского проявляется на следующих уровнях:

1) на образном — принц Гарри соотносится со Ставрогиным, Фальстаф с Лебядкиным, король Генрих 1У частично с Варварой Петровной как с сильной личностью и с губернаторской властью в городе (чета Лембке).

2) на сюжетном — изменение поведения солнцеликого героя с распутного на примерное в обоих текстах; перекликаются эпизоды пропажи денег у Фальстафа и в ‘Бесах’, мнимая смерть Фальстафа и настоящее убийство капитана Лебядкина и его сестры

3) на идейном — идея самозванства короля исследователями творчества Шекспира оправдывается как государственная необходимость, предыдущий-де король Ричард был неспособен управлять государством (Комарова). В романе Достоевского устами Марьи Лебядкиной эта идея осуждается, а её носитель подвергается осмеянию. В хронике находит воплощение в образе Генриха У идея служения интересам государства, а у самозванца Ставрогина — своим интересам.

4) Имеют место в обоих текстах мотивы игры, перевоплощения, но если в хронике, благодаря образу, близкому театральной публике шекспировского времени, они носят комический характер, то в романе Достоевского — трагический.

5) Думается, Достоевский полемизирует с великим английским драматургом, который считает убийство королём Генрихом 1У предыдущего короля делом безобидным, и даже необходимым в интересах государства, и что тень от этого поступка отца не падёт на сына — молодого принца. Достоевский эту идею безобидности захвата власти реализует в ‘Бесах’. Он спорит с Шекспиром, показывая, что насилие изначально безнравственно, оно приводит к новому насилию, к серии убийств совершенно случайных людей просто оказавшихся поблизости, раскрывает весь ужас бесовщины, приводящий к безумию власти и её бессилию.

Думается, что в свете современных литературоведческих понятий о метатексте, как ‘результате художественной рефлексии’ (Е.Борисова), текст Достоевского можно рассматривать в этом плане. Помимо метатекстовых элементов, метатекстовых фрагментов, текст ‘Бесов’ имеет ‘глобальную связность и мы бы сказали не самоописание(Лукин,2005), а художественное развёртывание нового текста.

    Top.Mail.Ru